Сайт журнала Физкультура и Спорт

Династия
Три Тихонова

Юрий Голышак

Юным корреспондентам кажется, что присутствие рядом Виктора Тихонова — в порядке вещей. Ничего особенного. Номер Виктора Васильевича есть в телефоне всякого юнкора. Большое видится на расстоянии, а расстояние до Виктора Васильевича невелико.
Виктор Васильевич Тихонов сегодня — часть хоккейной тусовки, непременный гость на всяком приеме. Тихонову пожимает руку Владимир Путин, предлагая заходить в гости по-свойски, без церемоний. И Тихонов заходит.
На последнем чемпионате мира в Братиславе Виктор Васильевич отчего-то шарахался от репортеров. Всем стало странно. Зато, пообщавшись с прилетевшим на денек премьером, Тихонов оттаял.
Встретились мы в самом модном отеле Братиславы. Только-только завершилась какая-то важная пресс-конференция, которую Виктор Тихонов слушал из первого ряда. Не забывая конспектировать, разумеется.
— Сегодня вы в осаде, — некстати пошутил я. — Вам, Виктор Васильевич, не уйти.
Тихонов в полумраке братиславских коридоров испуганно отстранился. К юмору в свои восемьдесят готов не всегда. Я разглядел на руке Виктора Васильевича гипсовую накладку — в первый день как-то ее просмотрел. Но теперь Тихонов размашисто, по-хоккейному был готов гипсом отмахнуться. Не разобрав сослепу, кто здесь собрался брать его в осаду. Оттаял секунды спустя. Говорили обо всем, и о близости к самым большим людям страны в том числе.
— Со мной и Ельцин много общался, и Горбачев. Но дома висит портрет только Андропова Юрия Владимировича. Это особенный для меня человек. Портрет он мне сам, кстати, подарил. Андропов меня в Москву когда-то из Риги перетащил, я же не блатной какой-то.
Годы дают о себе знать. Взгляд стал мутнее — Тихонов перенес одну операцию на глазах, скоро будет другая. Рука на даче соскользнула — прежде отделался бы синяком, а сейчас двойной перелом.
Мы отыскали местечко, продолжили беседу. И корреспонденты со всего мира оборачивались, проходя мимо. Тихонова знают все. Понятно, разговор перешел на хоккей. Сборная России играла скверно, но решивший всё матч с Финляндией еще сыгран не был. Я не верил, что сборная Быкова последнего созыва способна на что-то большое. Тихонов верил:
— Меня устроит только «золото».
— Даже Третьяк сказал, что любая медаль будет хорошим результатом.
Тихонов так огорчился, что мне страшно стало. Привстал, из глаз — молнии.
— «Третьяк сказал»… Владик! Что вы делаете-то после Ванкувера? Канадцы отлупили вас, а вы спрятались в окопы. Канада играла в три раза сильнее нас, в три! Недавно спрашиваю Макарова: «Сережа, во сколько лет ты стал чемпионом мира?» — «Мне еще, Виктор Васильевич, двадцати лет не было…» Я каждый год вводил в сборную новых молодых ребят. У меня постоянно была молодая команда. С 80-го до 84-го года прошла без единого поражения. Вы посмотрите статистику. Посмотрите, посмотрите.
— Обещаю, посмотрю, — приободрил я Виктора Васильевича. Но он и не слушал.
— Все говорили: «Рано подпускаете, Виктор Васильевич». А должен определять только тренер — рано или поздно! Я должен определять!
* * *
После пресс-конференции, посвященной Кубку легенд, Виктор Тихонов увлеченно рассказывал об истории команды ВВС, в которой поиграл сам:
— Тренер должен соответствовать времени. А мы это потеряли. Тренеры у нас ложатся под руководство. Боятся потерять работу. Прежде между тренерами было соревнование. Сейчас всё иначе — даже в тактике мы отошли назад. Отстаем от финнов, чехов и шведов. У нас тактика слабая. Значит, перестали работать! Работу никто не отменял! А работать надо как?
Тихонов обвел глазами зал. Все молчали. Тихонов усмехнулся:
— Работать надо с хорошей дис-цип-ли-ной. Как мы играем на последних чемпионатах мира? Да сроду не было, чтоб сборная СССР имела такое количество удалений. Сами в большинстве не забиваем вообще. Раньше черт знает что творилось, как нас только ни били, а мы терпели. Знали: если вытерпим, накажем их голами. И всё было хорошо. Нынче разучились забивать в большинстве. А это что? Работа. Я проработал в Риге девять с половиной лет, так последние четыре года рижское «Динамо» занимало первое место по реализации численного большинства. Я пришел в ЦСКА, говорю: «Как же так? У меня же в Риге не такие ребята, как в Москве, так что ж вы вторые?» После этого десять лет подряд уже мой ЦСКА был в этом смысле лучшим. Тот же случай — тактика. Прежде наша сила была в том, что могли менять систему по ходу игры. Сейчас — нет. Перестали работать.
Недавно приезжаю на Урал, и местный тренер рассказывает. Подходит к нему толковый мальчишка со словами: «А что это я должен тренироваться два раза в день?» Тренер меня спрашивает, что с парнем делать? Я ответил: «Гони его к черту! Потому что он и остальных ребят испортит!» Если семнадцатилетний не хочет работать, это всё. Техника формируется с 16 до 20 лет. Иностранные корреспонденты поражались, меня расспрашивали: «Виктор Тихонов, у вас словно новая команда…» А мы каждый год вносили что-то свежее. Потому что с нашей прошлогодней команды уже сняли мерку. А сегодняшние тренеры живут одним днем. Не будет системы в работе — не будет ничего. Вот меня журналисты ругали: «Дали бы вы Третьяку отдых, он бы жил дома, приезжая на матчи, — играл бы дольше…» Глупости! Всё не так! Никто не хотел понять: есть индивидуальные виды спорта и есть командные. Сегодня дашь послабление этому, через неделю средний игрок спросит: «А почему я так не могу?»
За пять минут Виктор Тихонов рассказал всё. Пусть сумбурно. Кто хотел, тот понял.
А Виктор Васильевич, кстати говоря, до сих пор ходит на хоккей с блокнотом. Кому-то эти блокноты однажды пригодятся.
* * *
Кто-то сражался с Виктором Тихоновым до последнего дня, как Анатолий Сеглин. Легендарный судья и администратор сборной СССР, Тихоновым от этой самой сборной отодвинутый.
Воюет Николай Карпов. Впрочем, Тихонов для него — персонаж второго ряда. Соперник номер один, как и в 60—70-х, Анатолий Тарасов...
Из персонажей помоложе зло на Виктора Васильевича держит разве что Игорь Ларионов. Даже не зло, Ларионов не злится. Но этот человек, при всей внешней мягкости, кремень. Он не злится — просто не прощает.
Как-то я встречал Игоря в «Домодедово», кажется. Игорь возвращался из Нижнекамска, никем не узнанный. Может, забыл народ великую пятерку «красной машины», а может, поверить не могли, что Ларионов будет вот так простецки сидеть в эконом-классе.
Остановился Ларионов у тещи на Кутузовском. Поговорить мы успели обо всем на свете. Конечно, и Тихонова стороной не обошли, хотя говорить о Викторе Васильевиче Ларионову сегодня скучно. Он морщится: давно всё сказано. Поморщился и от моего определения — «простил». Прощать им друг друга не за что.
— Многие говорили, что Фетисов всё Тихонову простил, а у Ларионова характер другой. И вы не простили ничего. Сильно они не правы, говорившие?
— Мне нечего прощать Тихонову. Он — человек системы. И по-другому руководить командой не умел. Я не был противником жестких тренировок. Потому что всегда сам спрашивал с себя по полной программе. И даже в 44 года в последнем своем сезоне продолжал выкладываться на каждой тренировке. А не устраивало меня отношение к игрокам. Мы же не свиньи, чтоб с нами так обращаться. Хотелось элементарного уважения... На льду ты обязан пахать. Но тренировка закончилась, и дальше у каждого начинается своя жизнь. Где никто не будет диктовать, что тебе нужно делать. Вот и вся история.
* * *
Железного Виктора Васильевича годы размягчили. Но это только кажется, что из действующих лиц перешел Тихонов в отряд словоохотливых экспертов. Вовсе нет. И стоило выступить Игорю Захаркину с неосторожным интервью, сигнал к атаке подал именно Виктор Васильевич. Его подпись стояла под протестующим письмом легендарных. К его голосу на исполкоме Федерации хоккея России присоединились 14 других голосующих. И штаб Вячеслава Быкова был отправлен восвояси. Быков — в Швейцарию, Захаркин — в Швецию.
А блокноты его интересны и актуальны. Тихонов-средний (сын) прежде, казалось, не слишком ими интересовался. А тут попросил у отца почитать. О чем мне как-то рассказал, сидя в омской комментаторской кабинке. Где-то внизу катался его ещё «Авангард». Будущее казалось прекрасным.
— Прежде вы могли по два месяца с отцом не общаться.
— Сейчас раз в неделю созваниваемся обязательно. Просто о хоккее стараемся не говорить, больше о семье.
— Его привычка — всякий матч смотреть с блокнотом — к вам не перешла?
— Я так не могу. Начинаю записывать — что-то упускаю.
— Виктору Васильевичу во сне идеи приходили.
— Мне не приходят. Сплю я хорошо, никакого хоккея во сне нет.
— Блокнотов у вашего отца скопился целый шкаф. Вы их читали?
— Разумеется.
— Впечатление?
— Занимательно. Сделать из этого книгу, будет уникальная вещь — и в хоккейном смысле, и в житейском. Не знаю тренера, который был бы таким трудолюбивым и столько записывал. Меня в Америке постоянно расспрашивали, не хочет ли отец перебраться в НХЛ. А я отвечал: отец всю жизнь работал в Советском Союзе и никакая Америка ему не нужна.
— Юрзинов до сих пор уверен: если бы они вдвоем уехали в НХЛ, всё бы получилось. Вы знаете американский хоккей, пошло бы у них дело?
— Конечно, пошло. Они такие профессионалы — выше нет. Америка ценит профессионалов...
Сын самого знаменитого хоккейного тренера Тихонова Василий — приятнейший для меня человек. Первый заметит, подойдет, поздоровается…
Мы сидели с ним, смотрели раскатку то ли «Авангарда», то ли «Ак Барса», в котором он сейчас работает ассистентом главного тренера Владимира Крикунова.
— Финский язык вы учили по собственной системе? — спрашиваю я.
— Финский язык — сложнейший, это факт. Я вам расскажу, как очутился в Финляндии, и вы все поймете. Работал тренером юниоров рижского «Динамо». Побратимом Риги был финский Пори, команды ездили друг к другу на товарищеские матчи. «Эссет» против «Динамо». Финнам понадобился тренер для юниоров, мне предложили годовой контракт. Тут же рижское «Динамо» предлагает стать вторым тренером. Что делать?
— Звонить отцу.
— Так и сделал. 90-й год, еще шел чемпионат Союза. И Виктор Васильевич сказал: «В Финляндию ехать не надо. Работал с юниорами, чего-то добился. Теперь в Риге получаешь шанс работать с мужиками, надо за него хвататься. Не упусти».
— Поступили наоборот?
— Отправился в Пори просто посмотреть, но нас с женой настолько тепло принимали, что решили остаться. Команда была в отпуске, и я сказал: первое время буду жить в Финляндии без семьи.
— Почему?
— Мне нельзя было рядом слышать русскую речь. Два с половиной месяца жил один. Для меня после Советского Союза всё, происходившее вокруг, было культурным шоком. У меня в кармане лежали ключи от квартиры, машины, немножко денег — и всё. Ездил в автомобиле всегда с включенным радио. Домой возвращался — сразу к телевизору, пытался хоть по слову вычленять из этой речи. Задача была — выучить десять слов в день. Где-то прочитал: если 500 выучишь — сможешь объясняться. Зубрил — и пошло. Финны любят, когда иностранцы учат их язык, — никто в Европе, кроме шведов, их понять не в состоянии.
* * *
Виктор Васильевич Тихонов-младший (внук) вернулся в Россию, нашел отличную команду — и засверкал. Так засверкал, что увидели наконец все, а не только дедушка с папой. В сборной на предновогоднем турнире Тихонов едва ли не лучший.
Оттого лично для меня два поражения сборной в трех матчах меркнут. Плевать мне на результат — я увидел, кажется, большее.
И заново перечитываю то, что еще вчера мне рассказывали Тихоновы постарше. Как-то спросил дедушку про невостребованность сына в российском хоккее. Тихонов перевел разговор на внука.
— Сын все силы бросил на то, чтоб подготовить собственного сына к НХЛ. На три месяца уехал в Америку. Там 50 кандидатов в команду, через три месяца остаются 20. Уже из них отбирают двух-трех… Мы с Гретцки и «Финиксом» договорились: если Виктор не попадает в основной состав, в фарм-клуб его не переводят. Позволяют вернуться в Россию.
— Будет играть здесь?
— Конечно. Ему здесь будет хорошо. Я вообще хотел оставить внука в России, но Гретцки в него вцепился.
— У вашего внука большое будущее в хоккее?
— Уверен — да.
— Хотя ни у кого из больших хоккеистов дети не заиграли.
— Правда. Помню, на турнире «Известий» наши хоккеисты выезжали, а на плечах держали своих детишек. Все думали — смена растет. А более-менее заиграл только Михайлов, хотя пытались многие. Росли в других условиях, не как отцы. Горя не знали, зачем им хоккей? Раньше в ЦСКА шел отбор, а сейчас — набор. Тарасов незадолго до смерти возился, помню, с пацанами пяти-шести лет. Говорит одному: «Ты будешь играть в ЦСКА!» А тот глазами хлопает: «В “Торонто”…» Тарасов чуть не упал.
После я подошел к Василию — с теми же расспросами. Толком Тихонова-юниора в России не знал никто.
— Недавно Виктор Васильевич, ваш отец, рассказывал: «Василий — хороший тренер. Сильнее меня».
— Приятно слышать, но едва ли это правда. Отец есть отец, говорит комплименты. Думаю, никто и близко к его достижениям не подойдет. Я же вернулся к тренерской работе. В последнее время занимался исключительно сыном Виктором, а теперь вижу, что парень стоит на ногах. Всё получилось, как я хотел.
— Сын — парень с характером?
— Да. Он очень талантливый. У него великолепное видение игры, прекрасные руки. Что не было дано мне — дано ему. Это от Бога. Было безумно приятно, когда сына признали лучшим нападающим на молодежном чемпионате мира. Борис Майоров его хвалил. Борис Александрович хоккей чувствует тонко.
— Подружка у Виктора есть?
— Да, уже несколько лет встречаются. Хорошая девочка. Зовут Женя. Она дизайнер в компании «Еаston», которая производит хоккейные шлемы.
— Нравится вам выбор сына?
— Очень. На такие отношения приятно смотреть.
Прошел год. Не знаю, остался ли Тихонов-внук с хорошей девушкой Женей, но про Америку на время забыл. И правильно сделал.
У России — новая звездочка. Которую разглядеть должны были мы все немножко раньше.

Юрий ГОЛЫШАК